Композитор Григорий Гладков: «На «Пластилиновой вороне» я ничего не заработал!»

Фото: Мила СТРИЖ

В прямом эфире телеканала «Комсомольская правда» композитор Григорий Гладков рассказывает нашим ведущим Еленой Хангой и Дарьей Завгородней, почему ужасно иметь много званий и как нынче дела с музыкой для детей.

Ханга:

- Он очень хорошо разбирается не только в песенках, но и в детях. И еще я слышала, что у него есть любимая собака.

Жизнерадостный, с любимой гитарой! Как поживаете?

Гладков:

- Здравствуйте! Нормально.

Ханга:

- Вы пишете для детей. В советское время это было очень востребовано. А сейчас? Фильмов для детей вообще нет… А вспомните, какие были гениальные фильмы…

Гладков:

- Да…

Ханга:

- А что же вам делать?

Гладков:

- Я из-за этого был безработным несколько лет. Даже много лет.

Ханга:

- А как вы объясните? У нас же дети все равно рождаются…

Гладков:

- В советский период очень много уделялось детям. Надо сказать, было мало каналов для детей. А сейчас много каналов, но у них есть 15 процентов эфирного времени для детей обязательно.

Завгородняя:

- И чем же они его заполняют?

Гладков:

- А вот чем вы заполняете? Ваше телевидение?

Завгородняя:

- Кстати…

Гладков:

- Как англичане говорят? Чтобы попробовать суп соленый или нет, его весь не надо есть. Давайте одну ложку… Что здесь детского? Вот и вся страна так же.

Ханга:

- У нас есть детский канал. Бибигон. У нас есть какая-то…

Гладков:

- Стало меняться… У нас есть детское радио.

Ханга:

- А туда-то можно писать?

Гладков:

- Конечно. Я скажу честно, я о детях не думал. Как и мои коллеги. Александр Татарский, когда мы делали «Пластилиновую ворону», ну что в ней детского? Это просто такое самовыражение, дураковаляние.

Все из детства. У меня мама была заведующей детскими яслями. И я рос в атмосфере утренников, елок, детских стихов. Музыки этой. Потом, конечно, я стал рокером чуть-чуть. И бардом. А потом, когда все это свалилось на нас в виде смены формации и с водой и ребенка выплеснули… Я стал искать защиту. И – к маме… Туда.

Один шансон стал. Еще что-то… Все нормальное исчезло. Думаю, буду для детей выступать. А тут я еще и из Америки приехал…

Ханга:

- А там-то для детей!

Гладков:

- Стал почетным жителем двух городов США. Гитару вот эту подарил Джон Маккач, у него два «Грэмми». У них не детское, а фэмили. Я и до этого много знал приемчиков интерактива, чтобы дети пели и плясали. Во-первых, это мамина школа. Во-вторых, наша детская редакция телевидения. И я всю юность провел в интерактивном театре – театр-клуб «Суббота» в Питере, где зрителей обливали водой, поджигали, перетягивали канат. Причем, наша часть была привязана. И наш руководитель, доктор искусствоведения, который учил нас гадостям всяким, Юрий Александрович Смирнов-Несвицкий… Мы говорили, что они же будут пупки надрывать! Он говорил: «Так им и надо! Надо выступать так, чтобы в следующий раз не позвали».

Я вернулся из Америки. А у нас 91-й год. Все исчезает… Думаю, останусь с детьми. Чему мамочка учила…

Ханга:

- Сейчас все восстановилось. 90-е далеко.

Гладков:

- Все восстанавливается, безусловно.

Ханга:

- И где у нас детские рок-оперы?

Гладков:

- Есть. Что вы!

Завгородняя:

- Скажите… Дети же поменялись. Совершенно другие сейчас. У них компьютер, игры-бродилки, стрелялки.

Гладков:

- Надо сделать обязательно общероссийскую программу… Я тут столкнулся с такой ситуацией… Мы даже не знаем, на каком языке они говорят. И случайно, когда открывается язык очень жестокий, матерный, надо сказать, у самых красивых, очаровательных детей… И идет вторая жизнь через эти смс, прочее. Они не знают, бедные, что все это на века остается в интернете. И надо, конечно, сделать такую программу общероссийскую, чтобы родители знали пароль. Не надо прятаться… Что прятать?

Ханга:

- Золотые ваши слова!

Гладков:

- Что прятать? Ведешь дневник, но веди так, что можно обо всем написать, чтобы не бояться, что кто-то прочитает. И вот эти прятки, этот пароль, чудовищные вещи открываются. Когда они… Ладно, флэшмоб… Они сговариваются и начинают травить слабого, да как! Такими изощренными способами! И все это на таком матерном языке! И это по всей стране!

Завгородняя:

- Знаете, этого можно и не в интернете нахвататься. У нас по телику-то чего показывают!

Гладков:

- Общая телевизионная жестокость, она проецируется в переписку. Потому что они чувствуют, но наивно полагают, что этого никто не узнает.

Ханга:

- Вы думаете? Мне кажется, они все прекрасно знают и специально выкладывают в интернете.

Гладков:

- Выкладывают. И между собой переписываются.

Завгородняя:

- И как конкурировать с этим молохом?

Гладков:

- Вы задаете такие вопросы… Я сочиняю песни. И я не знаю, как. Это журналисты должны… Художники, их миссия ставить вопросы, а не отвечать. Отвечать вы должны, «Комсомольская правда»!

Завгородняя:

- Вот вы как нас припечатали!

Гладков:

- И то не вы должны. Вы просто должны людей таких находить. Мы, художники, ставим вопрос. Вы его проецируете. А после вас отвечают.

Завгородняя:

- Григорий, а вы на «Пластилиновой вороне», наверное, много денег заработали?

Гладков:

- Вот она, пошла правда жизни!

Завгородняя:

- Это очень конкретный вопрос.

Гладков:

- На самой «Вороне» я, конечно, ничего не заработал. Я тогда был не членом Союза композиторов. И с трудом меня допустили к этой кормушке, если бы не писатель Успенский Эдуард Николаевич, который боролся с Политбюро и чтобы как-то от него отстать, ему предложило работу мультобъединение «Экран» на Центральном телевидении. Со свободным посещением. И он стал, пользуясь служебным положением, собирать молодежь. Встретил ребят из Киева, Александра Татарского и Илью Ковалева и предложил им сделать мультфильм. Мы были ровесниками. Познакомились в Коктебеле, на пляже. Веселая компания такая… Они меня из Питера вызвали. И тут скандал с музыкой. Там было положение такое: не член Союза не имеет право писать ни к чему: - ни к спектаклю, ни к фильму…

Завгородняя:

- А как это?

Гладков:

- А как ты станешь членом Союза, если ко всему этому нельзя писать? Идиотизм полный.

И Елена Яковлевна кричала: «Вот у нас был один скандал! Был один с гитарой!». Я говорю, что не только на гитаре играю, но и на фано. «Неважно! Сергей Никитин – «Большой секрет для маленькой компании» - мы до сих пор расплатиться не можем! И второй еще появился!».

Ханга:

- Сейчас полегче стало?

Гладков:

- Сейчас-то я и вступил назло. Тогда ни за что не хотел. А сейчас вступил… Союз композиторов – это собрание мудрецов, старейшин. Это же не просто так. Там самые образованные люди…

Ханга:

- А тогда почему не хотели вступать?

Гладков:

- Как… Одни козлы были. Как мне казалось тогда.

Завгородняя:

- Ну, как? Тихон Хренников? Я точно помню.

Гладков:

- До Хренникова, как до Эвереста. До Хренникова были такие…

Ханга:

- А Фельцман?..

Гладков:

- Это святые люди. Но до Хренникова с Фельцманом, знаете, какие баррикады были из всяких чиновников, которые не подпускали…

Ханга:

- А сейчас вам полегче стало?

Гладков:

- Сейчас все равно, член ты Союза или не член… Сейчас просто Пол Маккартни – и хватит.

Сейчас я вступил в Союз. Горжусь этим. Поддерживаю Союз. Стою руками и ногами за него.

Ханга:

- А для вас важно? Заслуженный артист или народный?

Гладков:

- Нет.

Ханга:

- Неважно?

Гладков:

- Неважно. Хотя у меня много званий. Заслуженный деятель искусств России, там очень много бумаг. Все бумаги добыл отец мой, ветеран войны. С костылем. Инвалид. Мама у меня ветеран войны. Они отпраздновали 60 лет свадьбы. А отец – малолетний узник фашистских лагерей. И он все бумаги собрал, ходил… И если бы не отец…

Ханга:

- И пробивал вам…

Гладков:

- Не то, что пробивал. Все легко было. Потому что имя есть. Я в свое время попал на телевидение. Писал много и снимался.

Ханга:

- А для вас это важно? Это как-то отражается на вашей зарплате?

Гладков:

- На зарплате никак. Я, во-первых, свободный художник. И заключаю договора.

Завгородняя:

- И «Пластилиновая ворона»…

Гладков:

- Это когда в жюри, если объявляют, да. Председатель жюри детского фестиваля «Кошкин дом» заслуженный деятель искусств… У меня есть друг, который ведет на Красной Площади все марши… И вот однажды во МГУКе, где я профессор кафедры эстрадно-джазового пения, меня представили… Я только заступил, Женя минут на 15 некролог такой… Этим голосом! Все звания перечислил. И я понял, что как ужасно иметь много званий. Лучше одно иметь – Джон Леннон.

Ханга:

- Вы наверняка смотрели последний проект Первого канала «Голос».

Гладков:

- Да.

Ханга:

- Вам понравился?

Гладков:

- Мне понравился. Это одно из немногих, что замечательно! Нравится всегда, когда мастерство. И когда ты видишь его. И когда оно настоящее. Живьем… Очень хорошо.

Ханга:

- А судьба этих людей... Как вы думаете? Сколько встречалась с певицами, они говорят, что показали их, и разъехались они обратно в свои деревни. А дальше что? И никакие продюсеры не схватили их! Как за рубежом? Там уже у финала стоят продюсеры и говорят, что поставьте подпись и – запись сингла.

Гладков:

- Я раньше тоже думал, какая судьбу тех, кто идет в музыкальное училище или рисует? Какая судьба у балалаечника? У баяниста? Никакой. А потом понял, что есть. Есть балалаечник Архиповский у нас, есть баянист Дранга…

Там же, в Америке, куда мы с вами ездили, Леночка, в перестройку, в университет «Вирджиния», куда спустя много лет я попал и откуда родом вот этот Джон Маккачин, у которого два «Грэмми»… Был тур… Я попал в этот город, почетный его житель и могу уехать туда и жить. Но не уеду. Только в гости к Джону.

Я соскочил с темы… Так вот, там сразу у любого начинающего артиста и спортсмена, кстати, уже есть агент. И у нас тоже ситуация не такая уж и плохая, потому что у нас уже выпускают менеджеров, раньше этого не было, были какие-то тетки с авоськами, ребята такие… Иосифыабрамовичи такие, которые все знали. А сейчас молодежь готовят. У них новые технологии. И, потом, надо самому быть немножко менеджером. Как Мадонна. Или как Алла Пугачева.

Ханга:

- А у вас есть агент?

Гладков:

- Я постоянного не хочу. Тогда я на разрыв пойду. У меня много мелких. И, потом, я самое главное, что в жизни убрал, где агент необходим – это гастроли. Сейчас у меня чуть фестивали, чуть гастроли, я пишу музыку для кино. Вот ехал по дороге к вам в такси, мюзикл вокзник…

Ханга:

- А где будет он?

Гладков:

- Я не знаю еще.

Завгородняя:

- Вы в голове придумали мюзикл…

Гладков:

- Нет. Мне заказывают. Сегодня уже несколько предложений. И написать, и выступить. Завтра я в жюри фестиваля сижу «Поют папы».

Ханга:

- Что за фестиваль?

Гладков:

- Я не знаю…

Ханга:

- В Москве?

Гладков:

- Да. Какой кошмар!

Завгородняя:

- Не только мамы песни на ночь детям поют.

Гладков:

- Это очень здорово. Много песен о мамах, а о папах мало.

Завгородняя:

- Папа – это какой-то придурочек: «Папа может все, что угодно…».

Гладков:

- А мои дети с детства знают, что папа – это как мама. Я им говорил. И они всем говорили, что наш папа как мама.

Завгородняя:

- Конечно, у нас папа сильно из семьи выпадает. Нет уважения к отцу в семье.

Завгородняя:

- А вас, наверное, путают с вашим коллегой Геннадием Гладковым?

Гладков:

- Конечно. А еще есть Александр Гладков. Он написал «Гусарскую балладу» в стихах. А еще Федор Гладков. У этого даже пароход есть.

Завгородняя:

- А вы не родственники все?

Гладков:

- Корни и мои, и Геннадия Игоревича Гладкова из Орловской губернии. Потом эта деревушка, где мой отец жил, стала Брянской областью. Шесть километров до Орловской. И, кстати, меня назвали в честь деда. И все заслуги мои я деду посвящаю. Деда расстреляли на глазах отца. Он был партизан, ушел, вернулся… И в годы войны был награжден. Потом… И я как-то вот… Дед партизан, погиб… А потом я узнал, что у него награды, что-то серьезное он делал в годы войны. И я обратился к губернатору Брянской области. Мы с отцом поехали, купили дом в этой деревне. Деревня пустая… Там радиация сейчас еще… И предложил сделать в этом доме музей одного партизана, деда моего, который погиб. Но успел сына оставить, а сын меня родил. Я внук, Григорий. И род продолжится. Вообще, мы должны жить за себя и за того парня. После революции, когда лучших убивали и выгоняли. И не родились их дети. Сейчас бы другая страна была.

Завгородняя:

- Какая бы была страна?

Гладков:

- Такие бы ребята ходили! Девчонки. И сейчас неплохие. Но тогда бы вообще были супер! А мы живем и не думаем, что досталась такая территория громадная…

Завгородняя:

- Это хорошо, что у нас нет кризиса перенаселения, как в Китае.

Гладков:

- В Китае, кстати, очень классно. Я тут стал почетным членом русского клуба Шанхая. Очарован Китаем. Это Советский Союз, который не получился.

Завгородняя:

- У нас в гостях был выдающийся композитор!..

Гладков:

- Фермер. Очень люблю, когда меня фермером называют…

Вы можете подписаться на самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" на нашей страничке в iTunes