Эдвин Мартон: Во время учебы в Москве я играл в туалетах и стирал носки старшим

Эдвин Мартон.

Фото: Андрей ГАШЕВ

«ПРОДОЛЖЕНИЕ МОЕЙ ДУШИ»

- У вас 23 ноября состоится концерт с венским оркестром Иоганна Штрауса, верно?

- Да, я очень рад, что я здесь, с вами. Здесь гениальная энергия.

- Вам мало быть всемирно известным скрипачом и композитором, которого знает весь мир. Вы решили еще и в дирижеры податься. Зачем?

- Я уже был в туре с венским оркестром Штрауса. Они меня приглашали, чтобы я играл, как солист на скрипке Страдивари. А потом они попросили меня стать дирижером. Я сказал, что мне нужно подготовиться, ходил в консерваторию, учился, и на следующий год согласился.

- Скрипка Страдивари была сделана в XVII веке. Ее звуковые качества за столько веков сохранились?

- Когда я получил эту скрипку, то не мог спать целую ночь. Утром я сыграл на ней первые звуки и понял, что это нечто сверхъестественное. Я могу играть на ней любовные мелодии, новые ритмические мелодии, виртуозные мелодии…Это как продолжение моей души. Невозможно поверить, что все технические характеристики сохраняются.

- Скрипка Страдивари стоит четыре миллиона евро, я все правильно говорю?

- Никогда невозможно сказать, что сколько стоит на самом деле…На аукционе цена на скрипку Страдивари может доходить до пятнадцати миллионов евро.

- Она требует особого ухода?

- Два раза в год я должен возить ее к техническому специалисту в Кельн. Кроме того, ее нужно поддерживать в специальном температурном футляре. И на нем даже есть GPS, так что все знают, где я (смеется)

- А что насчет охраны?

- Это особый момент для меня. Я не всегда могу играть на скрипке на концертах, потому что она действительно требует постоянной охраны. Она хранится в сейфе, в банке в Будапеште, и когда нужно улетать, ее из этого сейфа должен забирать охранник и везти к месту, где будет концерт.

- То есть, это дополнительные, достаточно серьезные сложности?

- Да, потому что это две разные страховки: когда она в банке, и когда мы забираем ее на концерт. С финансовой точки зрения это не всегда получается сделать. Однажды был забавный момент: я приехал на выступление на Майорку, а охранник должен был привезти скрипку. Я приезжаю, а ему забыли сказать, что у меня выступление. И… не было скрипки (смеется)

ПОЕЗД «БУДАПЕШТ – МОСКВА»

- Вы свое начальное музыкальное образование получили в московской десятилетке (школа при консерватории, - прим. ред.). Почему ваши родители выбрали именно московскую? Ленинградская была лучше!

- Первые три года мои родители занимались со мной - они педагоги музыкальной школы, скрипки. Я за три года выучил всю семилетнюю программу. И тогда мой папа сказал, что мне нужна другая школа, а в Союзе были самые лучшие школы. И мы посмотрели, как можно поехать в Россию, и был единственный поезд «Будапешт - Москва».

- Для семилетнего мальчика оказаться в чужой стране с чужим языком и культурой, как для вас это было?

- Я попал в интернат. Шестнадцать мальчиков в комнате, и не только из России: и корейцы, и ребята с Кипра. И, конечно, мы там учили русский язык, ведь никто не разговаривал по-венгерски! В интернате звучали только хорошие слова, и я не сразу это понял, и использовал их, думая, что они нормальные (смеется). В интернате, конечно, для меня было еще одно новое обстоятельство - иногда нужно было носки стирать для других, для старших.

- Ого! Для старших?

- Для старших. И нужно было рано утром вставать и занимать места для занятий в классе, потому что их было мало. Очень часто приходилось в туалете заниматься. Но я любил туалеты - хорошая акустика была (смеется)!

С ЧЕМПИОНАМИ И БЕЗ КОНЬКОВ

- Есть ощущение, что в России вы стали популярны после того, как в 2006 году аккомпанировали Евгению Плющенко на Олимпиаде в Турине.

- Да, это был исторический момент, когда мы выступали вместе на показательных номерах. Гала-концерт открывался моей музыкой, и я был первым номером. Так и было написано в райдере для телевидения со всего мира: «Эдвин Мартон». Это был для меня очень тревожный момент. Я с победителями, с лучшими фигуристами мира, и без коньков?! Я даже на коньках не умел стоять (смеется).

- Можно ли сказать, что в определенном смысле вы создали новое направление?

- Я могу сказать, потому что после нас очень многие использовали инструменты в поп-музыке, в спорте, и очень много моей музыки используют, даже в боксе, в ритмической гимнастике, в синхронном плавании...

- Кого бы вы сегодня назвали бы вашими кумирами из скрипачей-виртуозов?

- Ну конечно же, Давид Ойстрах, Леонид Коган, - мне еще выпала честь играть Когану, когда я был совсем маленьким…

- Вы играли Когану?!

- В 1982 году. И когда я поступал в Москве, я получил по скрипке пятерку и двойку по сольфеджио. В Будапеште очень плохо учили сольфеджио. И Леонид помог, сказал: «Пожалуйста, возьмите этого мальчика, потому что, где бы он ни учил сольфеджио, он хотя бы хорошо знает, что у рояля три ноги, (смеется) а не то, какую вы ноту играете на этом рояле ему». И за год я выучился на четверку. Я был очень волевой мальчик.

Э: Вы знаете, никогда не известно, что сколько стоит, потому что можно на аукционе купить скрипку Страдивари, и уже было, что до 15 миллионов доходила цена.

О: Эта скрипка была сделана в XVII веке. Но её давние звучания - ну как они могли сохраниться за столько веков? В это же невозможно поверить. Это же, скорее, артефакт, нежели действительно потрясающий инструмент. Или нет?

Э: Когда я получил эту скрипку - целую ночь я не мог спать. Когда я утром пришёл, увидел её и сыграл на ней первые звуки, я понял, что это - нечто сверхъестественное: это тембр, это… Я могу играть на ней любовные мелодии, я могу играть на ней новые ритмические мелодии, виртуозные мелодии; это как продолжение моей души.

Мартон, Билан и Плющенко на «Евровидение».

Фото: Архив "КП"

О: Вы сказали очень красиво, но это не ответило на мой вопрос.

Э: По техническим вопросам - это, конечно же, невероятно, что они сохраняются. К этому есть специальный мастер, которому я должен привезти [скрипку] в Кёльн, только могу в Кёльн <...>, два раза в год я должен привезти её к нему, чтобы он ей воспользовался. Всегда мне нужно её поддерживать в специальном температурном футляре, созданный для того, чтобы… гумидор есть, GPS тоже есть.

О: Интересно как!

Э: Да, все знают, где я!

О: Это райдер-то не самый простой, я бы сказала, да?

Э: Да, всегда нужно, чтобы с охраной мы передвигались. В этом есть своя мистика, конечно, но сложности тоже есть: было, что я приехал на выступление на Майорку, и должен был охранник привезти скрипку. Я приезжаю, а ему забыли сказать, что у меня выступление. И… не было скрипки. (смеются)

Н: И в Википедии написано про четыре миллиона.

О: И в Википедии даже оно написано, видите как! (смеются) Это Наташа Зубкова, наш продюсер, которая, собственно говоря, поклонница Эдвина Мартона, и привела к нам его сегодня сюда. Так четыре миллиона, простите, - это и вправду производит большое впечатление.

Э: Это всегда такой момент для меня специальный: я не всегда могу играть на Страдивари на концертах.

О: Почему? А как это объяснить?

Э: Это всегда плюс охрана. Она - в сейфе, в банке в Будапеште, и когда нужно улетать, всегда охранник должен из этого сейфа забирать её и привозить на место, где будет концерт.

О: То есть это - дополнительные сложности достаточно серьёзные?

Э: Дополнительные сложности и, конечно, другая страховка, потому что одна страховка идёт, когда она в банке, и другая страховка - когда это вывозится. И на каждый день большие нужны средства, и не всегда получается по бюджету это сделать. Поэтому для меня тоже - огромнейшая честь, что она сейчас с нами, и я могу на tyq играть.

- Эдвин мне сказал во время рекламной паузы - что его называли первым скрипачом-космонавтом, я правильно говорю?

Э: «Гагарин скрипки». «Первый венгерский космонавт на Луне».

- Вы-то, звезда и виртуоз, и во всём состоялись - Вам зачем нужно стать дирижёром?

Э: По жизни я всегда мечтаю. Всегда как-то так идёт моя жизнь, моя душа, моё сердце, что я люблю всегда что-нибудь новое. Когда я был маленьким - я начал играть на скрипке в пять лет, - и мои родители, они не могли быть со мной, и я был в детском саду, да, я начал уже играть.

О: Мы знаем, что Вы начали играть лет с семи - ну, по крайней мере, Моцарта вы играли в семь лет - так написано во всех ваших биографиях.

Э: Да, и моя бабушка, она со мной занималась, но она не понимала в музыке. И то, что нужно было, я очень быстро сыграл, и всегда мне скучно было десять раз то же самое. И я начинал - я понимал, что я по времени всё равно должен был заниматься…

О: Мы знаем, что три часа, да.

Э: ...и я начинал импровизировать - придумывать свои мелодии, свои ритмы. И мне было очень интересно. И бабушка не понимала, что, когда родители приходили вечером: «Занимался Эдвин?» - «Да, занимался!» И только я знал, что я занимался, но я уже писал свои композиции.

О: Да, это Эдвин нам рассказал, как он стал композитором, что великолепно. А дирижёром-то как?

Э: Я стал композитором, потом я решил попробовать - как это получится - стать продюсером. Мы создали шоу вместе с Женей Плющенко и я продюсирую это шоу. Я очень рад, что я тоже смог в этой сфере показать свой талант. И я искал что-нибудь новое, что-нибудь интересное. Так пришло это предложение - меня спросили, смог бы я сдирижировать - и я сначала отказался, потому что нужно было время мне, чтобы подготовиться, и потом был очень счастлив, что они всё-таки настояли и пригласили ещё раз, чтобы я дирижировал.

О: Но где-то здесь был элемент «слабо? - Я смогу»?

Э: Здесь ещё была интересная тоже, когда в первый раз пригласили меня, сказали, чтобы я пришёл как солист-скрипач, но по бюджету дирижёра не получается [нанять], смог бы я тоже срежиссировать? (смеются) Вот так я стал дирижёром.

- Есть ощущение, что Вы стали популярны в России именно - да, Дима Билан, «Евровидение», Плющенко, вся эта история. Но мы же знаем, что за год до этого был блестящий совершенно концерт - очень успешный - в «Октябрьском».

Э: Да, я был здесь со своей программой «Страдивариус», и это было тоже новое: я сочетал электронный инструмент с акустическим. Это был большой тур, который я сделал в 2007 году, здесь, в «Октябрьском», после того, как я был здесь в 2006 году - выступал с Женей на Олимпиаде в Турине. Это был исторический момент, когда мы выступали вместе - музыкант-скрипач-композитор и победитель золотой медали фигурного катания, мы выступали вместе. Это первый раз было, что музыкант и спортсмен были…

О: Можно ли сказать, что в определённом смысле Вы создали новое направление?

Э: Новое направление - да. Я могу сказать, потому что после нас очень многие использовали инструменты в поп-музыке, в спорте, и очень много моей музыки используют, даже в боксе, в ритмической гимнастике, в синхронном плавании...

- А кто-то ещё из композиторов может похвастаться именно таким союзом со спортом?

Э: Я только один пока так знаю, что я - единственный, который… Это, кстати, очень интересно было, когда на Олимпиаде - ещё раз я расскажу - когда мы выступали, был райдер - программа у всего телевидения со всего мира, и было написано, что Гала-выступление медалистов Олимпиады, и меня первым номером, потому что открывалось моей - открытие я тоже сделал музыкой - было написано «Эдвин Мартон», и я не умел даже на коньках стоять. (смеются) Гала-выступление, победители фигурного катания, и это был, конечно, для меня очень такой момент тревожный, что «как я с победителями - без коньков? (всё ещё смеются) Я всё-таки выступаю на самом главном событии чемпионов фигурного катания!»

Подготовила Елизавета АКСЕНОВА